"Ван Гог. На пороге вечности". О фильме.

Если вы думаете, что Ван Гог – это сумасшедший гений, который отрезал себе ухо – не ходите на этот фильм. Режиссер лишь уверит вас в этом, погрузив в безумие.

Но если вы знаете биографию художника, стояли перед картинами, читали его «Письма к брату Тео» - попробуйте…

Будьте готовы, что вас будет тошнить и укачивать. Вам будет плохо. Страшно. Одиноко. Может захотеться заплакать или даже уйти.

Но Ван Гога вы не увидите. На месте главного героя мог быть любой: изгой, одинокий, непонятый, не такой как другие, но внимательный к миру. 

Два часа ваши органы чувств будут эксплуатировать и насиловать. 

Зачем? Вопрос…

Фильм снят в режиме ручной камеры, ракурсы непрерывно и неожиданно меняются. 

Полная статика сменяется дрожанием. Происходит переход от остановки до очень прерывистого дыхания. 

Вестибулярный аппарат не выдерживает. От эффекта «из своих глаз» через час начинает болеть голова.

Состояние усугубляется звуковым рядом. 

Единичные нажатия на клавиши развиваются в композиции, и все сопровождается звуками природы. 

Шум листьев, шуршание травы, завывание ветра, скрип оконной рамы. Надрывно, оголяя нервную систему.

Основной визуальный прием – линия. Почти каждый кадр расчерчен линиями.

Линии горизонта, дороги, деревьев, кисти на мольберте, пашня, стены, оконные рамы, прутья кровати.

Но это не всегда линии клетки или рамок. Это и движение, постоянное движение, которое есть в фильме. Метания. Диалоги о мазке, о том, что он должен спешить.

Да и само лицо Ван Гога – это линии морщин.

Вы знали, что Винсенту в момент, описываемых событий было всего 35 лет? 

Играет его Уиллем Дефо, которому 62? 

Возможно, режиссер изобразил психологический возраст. 

А возможно, еще раз показал отдаленность от других. У священника тоже морщины на лице, но лицо его гладкое.

Лица посредине кадра – тоже технический прием. 

Это и внимание к деталям с одной стороны, с другой еще больше показать контраст с Ван Гогом. Он другой.

Детальность настолько высока, что часто камера скачет и перемещается на части одежды, лица, так близко, что можно разглядеть каждый волосок на щеке. 

Это очень напряженно.

Но не всегда его лицо такое. Иногда оно разглаживается. 

И это дает свет! Эффект боке на лице художника. Круглые блики света пляшут по лицу, заливая желтым. 

Тут нет такого надрыва, даже какая-то легкость. 

Мы чувствуем тепло, тепло от света, тепло от лица. 

Цветовая палитра тоже структурна.
Чаще она монохромная – синий, серый, зеленый, коричнево-черный (в помещении), иногда мы видим пятна бирюзового и желтого. 

Бирюзовый вспыхивает, а желтый либо грязный, либо разливается светом. 

Иногда мы видим красный – цвет плитки в больнице, кровоподтек в глазу… 

Слишком прямолинейно, ведь это цвета картин, но выкрученные до предела.

Фильм поделен на блоки, каждый из которых заканчивается черным экраном и закадровый голос говорит нам цитату художника.

Есть и страшные моменты – огромные мертвые подсолнухи, жуткие ветви деревьев, заросли. 

 

Но Ван Гог проходит сквозь них, и каждый раз оказывается на пустом пространстве природы или залитый светом.
Мы видим невероятные просторы, красоту природы и ее деталей, и что даже в сросшихся корнях дерева есть прекрасное.

«Я заставляю людей почувствовать, какого это быть живыми».

А в чем эта жизнь? В безумии, в душевных метаниях, поисках себя?

Часто используются рефрены, повторение одного и того же. Я вспомнила дневники Вацлава Нежинского, который действительно был душевнобольным. Повторы, метания, головная боль - чувства очень похожие.

Ближе к концу картинка начинает мутнеть, расплываться, раздваиваться. Безумие.

Но нет. Ван Гог идет еще дальше. Даже среди пациентов клиники – он другой. 

Много отсылок к Библии, более того, режиссер берет на себя смелость сравнить Ван Гога с Иисусом.

В какой-то момент захотелось плакать, слезы подступили.
И через несколько секунд звучит фраза «вы порой так печальны, что плакать хочется».

А в конце выстрел, самый громкий звук всего фильма, черная земля, краски тускнеют, гаснут, темнота. Тишина.

Все удалось, все получилось. Напрямую. Но причем тут Ван Гог?